Нужна ли России «рейганомика»?

– Почему не идут экономические реформы?

– Их не туда послали.

Армянское радио.

Чтобы охарактеризовать Абела Гезевича Аганбегяна как экономиста, достаточно сказать, что он был советником по экономике у Михаила Горбачева. Тем не менее, желание давать советы у патриарха отечественной экономической мысли, ставшего академиком еще в 1974 г., не пропало до сих пор, чему доказательством служит его свежая статья « Две главные макроэкономические теории Д. Кейнса и М. Фридмана и их использование в экономической политике крупных стран мира и России».

Впрочем, обращаемся мы к этому опусу не потому, что впечатлены приведенными там рецептами. Статья, во-первых, интересна тем, с каким пиететом в ней расписана «под хохлому» та самая «рейганомика», что похоронила Советский Союз несмотря на советы автора. И во-вторых, это удивительный пример того, как экономист, воспитавший таких учеников, как Егор Гайдар и Анатолий Чубайс, все еще упорно пытается спасти Россию.

«Теоретические разработки двух величайших ученых-экономистов ХХ века Джона Мейнарда Кейнса и Милтона Фридмана крайне актуальны в современный турбулентный период кризисов и стагнаций в мировой экономике. Ибо экономическая политика, проводимая в разных странах, во многом базируется на этих разработках», – так начинает свою статью академик, переходя далее к изложению сути двух теорий, затмивших марксизм с ленинизмом (во всяком случае – в сознании крупнейшего во всех смыслах советского специалиста по экономике социалистических предприятий, члена КПСС с 1956 г., писавшего речи для Брежнева, Андропова и Горбачева, а теперь проецирующего свое очередное затмение на наши мозги).

Объяснение начинается с исторического экскурса в XIX век, во времена Адама Смита, выдвинувшего известный постулат о «невидимой руке рынка», которая все отрегулирует. Не тут-то было. Выяснилось, что при свободной торговле и конкуренции экономику начинает раскачивать на волнах подъемов и падений, да так, что весь государственный корабль идет вразнос.

«Первый кризис был локальным в первой промышленной стране – Англии в 1825 г. А первый мировой экономический кризис, поразивший США, страны Европы и Россию, произошел в 1857 г.», – пишет Аганбегян.

Череда этих кризисов привела к настоящей катастрофе – «Великой депрессии» 1929-1933 гг., когда промышленность развитых стран и доходы населения сократились наполовину, а безработным стал каждый четвертый (см. таблицу ниже).

«Никто не знал, как восстанавливать разрушенную жизнь. Ждать, пока рынок сам это все исправит, было недопустимо. Государству надо было предпринимать решительные меры. На этой базе возникло кейнсианство – первая цельная макроэкономическая теория», – пишет Аганбегян.

Джон Кейнс, который, помимо славы экономиста, получил известность в качестве философа и балетомана, женатого на дягилевской балерине Лидии Лопухиной (супружеская пара на фото ниже), что, впрочем, не мешало ему до женитьбы иметь «серьезные отношения» с художником Дунканом Грантом. Кейнс был не вполне традиционной ориентации не только в сексе, но и в экономике. Он впервые отверг общепринятый взгляд на эффективность саморегуляции рынка. Кейнс проанализировал причины дисбалансов спроса и предложения. В рыночном споре про курицу и яйцо он вывел формулу: спрос рождает предложение. Следовательно, для преодоления кризиса нужно стимулировать спрос.

«В сочетании с возрастающими бюджетными вложениями и льготами особенно стимулировался спрос на жилье и автомобили, ибо эти отрасли обладали высоким мультипликативным эффектом, и их быстрое послекризисное восстановление и подъем тянули всю экономику вверх», – так описывает Аганбегян механизм выхода из кризиса, который применяли правительства развитых капиталистических стран, начиная с правления Рузвельта.

«В первые 80 лет, с 1857 г. до 1937 г., кризисы происходили чаще. И их глубина возрастала. А в период после Второй мировой войны промежуток между кризисами растягивался, и их глубина становилась намного меньше», – пишет Аганбегян об итогах практического применения принципов кейнсианства.

Казалось бы, лекарство найдено. Волны кризисов растягивались и теряли свою разрушительную силу. Это был уже не шторм, а обычное волнение жизни, ее приливы и отливы. И все было хорошо, пока волны стремительно растущей мировой экономики не стали настолько тяжелы, что их поведение перешло в какое-то новое, неведомое доселе качество, породившее кризис 1973-1975 гг.

«Инновационный подъем был прерван необычным кризисом 1973-1975 гг., при одновременном его отягощении в связи с кратным повышением цены на нефть со стороны ОПЕК», – пишет Аганбегян.

Комментарий НИКСа. Кризис 1973 г. кратным повышением цен на нефть был не отягчен, а вызван. Советские экономисты упорно считали, что при Леониде Брежневе экономика капитализма переживала все те же кризисы перепроизводства, что и при Карле Марксе. Но это не так. Перепроизводство возникало, когда кто-то строил большую фабрику, а потом выяснялось, что одновременно с ним такие же фабрики строили и его конкуренты. Затоваривание рынка могло произойти всегда, но при фабричном производстве оно приобрело характер катастрофы. Последней такой катастрофой стала «Великая депрессия». А последующие кризисы уже стоит назвать, скорее, кризисами недопроизводства. Они обуславливались слабостью экономики самых развитых капиталистических стран, прежде всего – США, которые постоянно вынуждены были улучшать условия жизни своих рабочих, чтобы те не поддались на коммунистическую пропаганду и происки Коминтерна, организации, по сравнению с которой Аль-Каида – кружок народной самодеятельности. Все это приводило к понижению нормы накоплений и ухудшению конкурентоспособности экономики США по сравнению с той же Японией и Германией, где народ был еще не столь избалован. Перепроизводством, извините, чего был вызван кризис 1973 года? «Кадиллаков» и «Линкольнов», на которых перестало хватать бензина? Кризис 1973 года был кризисом неэффективности экономики, для которой любое затруднение становилось критичным.

«Кризис перерос в стагнацию, и возникла стагфляция. Безработица росла одновременно с увеличением инфляции, а экономика топталась на месте. Антикризисные меры, принимаемые правительствами, прежде всего США и европейских стран, в первую очередь, Великобритании, не смогли выправить положение. И, чем решительнее государство вмешивалось в экономику, повышая налоги, увеличивая расходы на возрождение национальной экономики, тем сильнее сокращался уровень жизни населения. Предложения Кейнса перестали работать. Наступил кризис кейнсианства», – описывает положение Аганбегян.

И тогда на сцене появляется Милтон Фридман со своей теорией монетаризма, предложивший для преодоления кризиса стимулировать не спрос, а предложение.

«Столкнувшись в начале 1970-х годов прошлого века с послекризисной стагнацией и стагфляцией, президент Г. Форд стал проводить обычные послекризисные меры, чтобы исправить ситуацию, – пишет Аганбегян. – Он повысил налоги, увеличил бюджет, пытался разогнать спрос, расходуя все больше государственных средств, но это лишь привело к повышению инфляции. Конкурирующий с ним на президентских выборах Дж. Картер предложил всестороннюю и развернутую антикризисную программу, подготовленную лучшим финансистом мира того времени П. Волкером, которая впечатлила избирателей, и Форду не удалось переизбраться на второй срок. Дж. Картер осуществил эту антикризисную программу, но положение только ухудшилось. Инфляция выросла до 13,5%, и увеличилась безработица, достигшая почти 11%. Благосостояние населения США опять снизилось, и Картер провалился на очередных выборах, не пройдя на второй срок. В американской истории редко случается, чтобы два президента подряд не смогли переизбраться на второй срок».

Примечание НИКСа: Вообще-то президента Форда звали Джеральд, и транскрибировать его имя как Г. Форд как-то странно, если не сказать – неграмотно.

В 1981 году президентом США стал Рональд Рейган. Как пишет Аганбегян, новый президент полностью сменил всех экономических советников, отвергнув кейнсианцев и сделав ставку на учеников Милтона Фридмана (на фото ниже с Рейганом). В качестве главного двигателя экономики вместо спроса он поставил предложение товаров и услуг. Соответственно, Фридман возражал против роста госрасходов, настаивал на снижении налогов, чтобы стимулировать производство.

Но главное, по мнению Аганбегяна, состоит в том, что Фридман, путем напряженнейших умственных усилий и обработки громадного объема фактических данных, дошел в конце концов до гениальной мысли: экономический рост порождает не предприимчивость сама по себе, а инновации. Вроде бы это было очевидно со времен изобретения палки-копалки, но почему-то западной экономической мысли потребовался гений Фридмана, чтобы это понять.

Фридман стал главным советником Рейгана и вместе с учениками разработал программу «рейганомики», казавшуюся кейнсианцам не просто неправильной, а ведущей экономику к катастрофе.

«Казалось бы, в условиях стагнации, когда экономика не растет, финансы не прирастают, государству не хватает средств, чтобы бороться с повышенной безработицей, с увеличивающейся бедностью, снижать налоги – просто нелепость, – пишет Аганбегян. – Это лишит государство возможности осуществлять должную социально-экономическую активность. Но Рейган переборол Конгресс и суммарно за время своего президентства снизил налоговое бремя на 750 млрд. долл., сократив долю налогов в валовом внутреннем продукте. Максимальная ставка подоходного налога им была снижена сначала с 70% за первые два года до 50%, а затем даже до 28%. За весь срок президентства Рейгана налоги и сборы с населения сократились на 30%. Он также уменьшил ставки корпоративного налога на прибыль с 48 до 34%. Многие американские ученые, в том числе лауреаты Нобелевской премии по экономике, выступили против программы Рейгана, предсказывая катастрофу. А что получилось в итоге?»

Как пишет Аганбегян, перед приходом Рейгана к власти в 1980 г. ВВП США снизился на 0,3%. А за 8 лет его президентства среднегодовой темп роста ВВП составил 3,95% – самый высокий за 50 лет. В 1984 г., когда меры по «рейганомике» были завершены, экономика выросла на невиданные для США 6,8%. Безработица за срок его президентства снизилась с 9,8 до 5,5% в 1988 г. Инфляция с 13,5% достигла минимума в 3,2%. Число бедных значительно сократилось, а реальные доходы населения возросли на 20%. Несмотря на значительный рост оборонных расходов, общая сумма бюджетного финансирования несколько уменьшилась. Правда, Рейгану пришлось почти втрое увеличить долги страны – с 930 млрд. долл. до 2,7 трлн. долл. Но выплаты по долгу выросли намного меньше, поскольку резко сократилась процентная ставка из-за снижения инфляции в 3-4 раза.

По мнению Аганбегяна, главный секрет «рейганомики» состоял в том, что в ходе реформы были резко сокращены амортизационные сроки машин и оборудования и началось массовое обновление основного капитала, невиданное в истории США, прежде всего в области машиностроения, электроники и приборостроения.

«Сотни миллиардов долларов, полученные населением и бизнесом от снижения налогов, были использованы не столько на рост своего благосостояния, сколько на прибыльное вложение в производство новых машин и оборудования, поскольку там налогообложение было ниже, чем уровень подоходного налога. В результате США вернули себе первенство в инновационном развитии, которое уступили Японии, Южной Корее и Тайваню в застойные 1970-е годы», – пишет Аганбегян.

Комментарий НИКСа. Интересно, в чем это США при Рейгане вернули себе первенство в инновационном развитии? Что сейчас осталось от этого первенства кроме «Майкрософта», «Боинга» и фильмов с участием Арнольда Шварценеггера? Положим, «Майкрософт» действительно компания, которая доминирует в мире, но, может, кто-то подскажет, что такого ей пришлось столь усиленно амортизировать при Рейгане, чтобы добиться этого первенства? Михаил Горбачев приблизительно в то же время также попытался заниматься инновационным развитием: идея была вполне здравой – завалить деньгами самые продвинутые отрасли и ускорить развитие страны. Проблема была лишь в том, что денег на это в СССР не было и найти тех, кто мог бы оплатить «ускорение», Горбачеву не удалось. А Рейгану удалось. В США именно при Рейгане начал стремительно расти не только национальный долг, но и внешнеторговый дефицит, а это значит, что экономику США спонсировали другие страны, прежде всего – Япония и Германия. «Рейганомика» была в том числе и элегантным способом отъёма денег у самых трудолюбивых союзников в обмен на обещание защитить их мирный труд от «империи зла». Отсюда, кстати, и все эти «звездные войны», которые служили для отвлечения внимания тех, кому США залезли в карман. Можно вспомнить также и такой элегантный фокус, как The Plaza Accord – соглашение, подписанное в нью-йоркском отеле Plaza между Францией, ФРГ, Великобританией, Японией и США, о договорной девальвации доллара, в результате чего долги Америки мигом уменьшились в полтора раза. Воспевая «рейганомику», Аганбегян почему-то не пишет, что все это пиршество экономической мысли кто-то должен был оплатить.

Интересная особенность: идеи кейнсианства зачастую рассматривались как направленные на благо народа, на поддержку простых людей, на защиту обездоленных, а монетаризм Фридмана считался антинародным, защищающим доходы толстосумов и интересы финансовых спекулянтов. Это особенно ярко проявилось в политике, которую проводила Маргарет Тэтчер будучи премьер-министром Великобритании в 1979-1980 гг. (На фото ниже Аганбегян и Тэтчер.)

«Когда она пришла к власти в 1979 г., Англия пребывала в бедственном состоянии, – пишет Аганбегян. – Предшественники М. Тэтчер подняли налоги, провели национализацию 10% всей экономики страны, резко увеличили государственные расходы, сделав бесплатным высшее образование и основательно расширив социальные пособия и льготы. Налогами и сборами они обложили и финансовую деятельность, что привело к сворачиванию объемов лондонского финансового центра, до этого ведущего в мире, который уступил первенство Нью-Йорку, а потом отстал даже от Франкфурта. Потеряв колонии, Англия стала развиваться крайне медленно и, несмотря на большую численность населения, отстала от быстро поднявшейся послевоенной Франции. Уровень жизни населения снизился. Плохо финансировалось здравоохранение. Инфляция поднялась почти до 20%, а безработица приблизилась к 10-процентному рубежу.

За 11 лет правления «железная леди» добилась роста ВВП на 23%, опередив Францию. Прирост расходов бюджета, который до нее был 10,8% в год в среднем, она понизила до 5,5% ежегодного увеличения. При этом финансирование здравоохранения увеличилось на 31,8%. Она в два с лишним раза снизила инфляцию, безработицу сократила почти вдвое – до 6%. Прямые налоги с прибыли предприятий снизились при Тэтчер сначала до 50%, а потом до 30%, треть госсобственности была приватизирована, а национализированные угольные шахты ввиду убыточности закрыты. Налоги и сборы с финансовых организаций были резко уменьшены. Лондонский финансовый центр быстро возвратил себе первое место в Европе и во многом стал почти вровень с Нью-Йорком. Непопулярной сделало Тэтчер введение платного высшего образования, правда, с весьма умеренной, в разы ниже, чем в США, платой. Но из-за этого она была единственным премьер-министром, который не был по традиции выбран почетным доктором Оксфордского университета»

Комментарий НИКСа. А еще Тэтчер прославилась как рекордсмен по деиндустриализации Великобритании. Были закрыты не только шахты, но и судостроительные верфи, металлургические заводы и многое другое. Недаром даже Pink Floyd, которых трудно считать агентами Коминтерна, запели в 1983 году: Maggie what have we done? What have we done to England? – «Мегги, что мы сделали с Англией?». Это строки из песни The Post-War dream Роджера Уотерса. Он родился в 1943 году и, воспевая послевоенную английскую мечту, возможно, не помнил, что хлебные карточки в Великобритании отменили в 1954 году, а в разоренном войной Советском Союзе – в 1947, причем без всякого кейнсианства. Зато при Тэтчер Великобритания взвалила на себя тяжкое бремя мирового финансового центра. Надо полагать, ускоренная амортизация машин и оборудования сыграла в этом особенно важную роль.

Как считает Аганбегян, вряд ли было бы правильно сегодня объявить одну из рассмотренных макроэкономических теорий ошибочной, тем более что современная социально-экономическая ситуация неизмеримо сложнее и запутаннее в сравнении с той, что была в период их возникновения. Он утверждает, что со временем может появиться какое-то консолидирующее общее учение по макроэкономике, но пока такого синтеза не видно. Теория Кейнса продемонстрировала свои преимущества для восстановления и развития экономики после кризисов перепроизводства, но она оказалась бессильной в борьбе со стагнацией и системными кризисами.

Какие же выводы из всего этого, по мнению Аганбегяна, можно сделать применительно к России? 7 лет, с 2013 по 2019 гг., страна была в стагнации, а затем наступил специфический структурный кризис 2020-2021 гг. из-за коронавирусной пандемии, продолженный ныне обострением санкционной борьбы.

«В нашей ситуации, на мой взгляд, предпочтительнее опереться на разработки Милтона Фридмана», – советует Аганбегян.